И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной - Виталий Полищук

Я повернул магнитофон обратной стороной, открыл панель, закрывающую пространство внутри «Панасоника» – там должны были быть шесть круглый батарей, но было пусто, – и прикрепил листок на пластилине на задней крышке батарейного отсека, а потом защелкнул его на место.

Часы на моем столе показывали половину четвертого. Рядом с ними стояла фотография – Валюха Разина со снимка смотрела на меня.

«Прощай, Валюша!» – негромко сказал я, вставая со стула и подходя к выключателю.

Я выключил свет, поворочался и, наметив план на завтрашний день, вскоре уснул.

Утро 2-го было еще выходным днем. Проснулся поздно, печи уже вовсю шумели – в них горел уголь.

Я спросил родителей, не собираются ли они уходить, получил ответ: «Нет», и договорившись о том, что мне нужно сделать им чрезвычайное сообщение, пошел к бабушке на кухню.

Там я позавтракал, позвонил Миуту и надевая «Москвичку», сказал родителям, чтобы они посмотрели на стенку печки в моей комнате.

– Вам это понравится! – крикнул я уже из-за порога.

Миута пришлось дожидаться у него дома – он еще не ел. Я поболтал с его мамой и отцом – на удивление мне далось это легко, словно я и не был гибридом шестидесятилетнего мужчины и подростка. Они ничего не заметили, потому что разговаривали, как обычно – а я помнил памятью 17-летнего Толика, как они обычно с ним говорили.

Я вообще очень многое помнил его памятью – хотя не исключено, что память просто вернулась ко м н е с а м о м у. Став 17-летним, я просто все вспомнил, что было со мной за семнадцать когда-то прожитых лет.

С Глазиным мы тоже договорились быстро – я пообещал, что он получит свои спортивные снаряды в целости и сохранности, и вместе с Валеркой мы вернулись и принесли снаряды ко мне, но в дом пока я заносить поостерегся – мы спрятали их в темной кладовой на веранде.

Потом мы зашли ко мне, и я принялся при Валерке названивать по телефону: на номер 3—93 – Вовке Чернявскому, на 5—17 – Нельке, поздравил ее с Новым годом. Позвонил Надьке Лишайниковой, не поленился вспомнить свой собственный номер – 3—68 (тоже не забыл!!!).

Я старался болтать легко, и сначала я чувствовал некоторое напряжение – мне казалось, что вот сейчас кто-нибудь меня заподозрит… Но ничего подобного, все прошло, как по-маслу.

Так я начал адаптироваться – то есть врастать в среду, говоря терминами далекого будущего…

Глава 3-я. Начало положено: с богом!

все тот же январь

После обеда я попросил всех задержаться на кухне.

– Имею чрезвычайной важности сообщение! – сказал я.

И принялся самолично разливать всем чай. Кроме бабушки – она мыла у таза с горячей водой посуду.

– В общем, мам, папа – я решил с Валей порвать! – сказал я.

– Сла-ва богу! – сказал дед Илья. Он был всю жизнь отчаянным ловеласом-бабником, в отношения с женщинами входил легко и, что всегда поражало меня и чему я не верил – за всю жизнь ни разу не подрался из-за женщины. Хотя гулял напропалую с замужними.

Легко общаясь с дамским полом, дед никак не мог понять моих страданий относительно Валентины Разиной. И всячески меня осуждал, стыдил и даже ругал. Матом, когда родителей не было дома.

– Де-ед! – оборачиваясь, сдержала его бабушка Тина.

– Правильно сделал, наверное! – поддержал тестя мой папа.

Мама тоже выразилась в том же смысле, что, мол, порвал – и хорошо. И славно! Будем жить себе дальше, без хлопот…

Но я тут же опроверг ее мнение. Насчет жизни без хлопот.

– Вы режим дня почитали? – негромко спросил взрослых я.

Мне подтвердили: да, мол, прочитали, молодец!

Но я ожидал не этого. Я надеялся, что кто-нибудь из них подставится. И не ошибся – подставилась мама, у нее всегда было потрясающее чутье.

– Толик, а что это за репетиции оркестра? Какого оркестра? И почему – у нас дома?

– Мам! Ты всегда говорила, что у меня хороший голос и я в тебя пошел. Я хочу попробовать петь. А оркестр – это Борька Бульдозер и Жека Моцарт. Ну, и девчонки. Так вы разрешаете? Репетиции и тренировки?

– Ну, хорошо, по времени все сходится – мы же до шести вечера на работе. Зачем тебе разрешение?

Мама работала в нашей школе, а после обеда (она приходила домой около часа дня) она работала до вечера еще и в нашем профтехучилище – там она преподавала, как и в школе, русский язык и литературу.

– Действительно… Да и разрешение на тренировки – тренируйся себе, что мы тебе должны разрешить?

– Пап! Мне для тренировок нужно повесить в проем двери грушу, а в гостиной – крюк для мешка.

– Это ему нужно потолок пробить! – мигом сообразил мой многомудрый дедуля. – Чтобы крюк мешок с песком мог выдерживать!

– Не может быть и речи! – сказала мама. – Ты всю квартиру изуродуешь!

– Мне еще нитки нужно натянуть прямо под потолком! – сказал я. – Через всю комнату!

– Какие нитки? – поинтересовался дед.

– Белые!

– Ну, если белые… – пробормотал дед Илья, соглашаясь, но не тут-то было!

– Ни в коем случае! – сказал мой перестраховщик-отец. – Ты же изгвоздаешь квартиру!

– Нет, ну нитки-то что – пусть повесит… – вносил разлад в единое мнение дружной компании мой дед.

Я всегда любил его – за бесшабашность, широту души, абсолютное бескорыстие. И он всегда был на моей стороне. Вот и сейчас он делал главное – вносил диссонанс в стройную шеренгу моих любимых родственников.

И я немедленно воспользовался этим.

– Пап, ты говорил, что тебя переводят в Барнаул – примерно через полгода, как только освободится место в краевом суде. Так?

– Так! И что?

– Ну, и что тебе до того, что полгода на потолке в комнате будет крюк? Перед отъездом я тебе обещаю – крюк отверну, отверстие замажу. Ну, а нитки сниму!

– Зачем тебе нитки?

– На них будут подвешиваться перед тренировкой шарики, ну, а я буду попадать в них руками и ногами! Мам, ты выписывала позапрошлый год мне книгу по самбо, потом – боксерские перчатки! Хотела, чтобы я стал физически крепким, ну, так и делай все до конца!

Кстати, тренироваться я буду, начиная с апреля, на веранде. Так что нитки сниму. Ну, и крюк ликвидирую!

– Ладно! – сдалась мама. – Если только на несколько месяцев…

– Мам! – я соскочил с табурета, подбежал и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.

– Но это не все! – я приступил к самому главному и самому трудному. Родители были скуповаты, копили целый год на поездку на юг, да и зарплаты в 60-е годы были маленькими.

Впрочем, в этом году ведь они не могли ехать на юг – сначала мои выпускные экзамены в школе, потом переезд в Барнаул, потом мои вступительные экзамены в ВУЗ…

– Родители, мне нужно рублей 120—130! Вот поэтому мне и необходимо для репетиций оркестра и согласие, и помощь!

– Да ты что! – папа аж начал хватать ртом воздух.

– Внучек, да это же такие деньги! – бабушка перестала мыть посуду и, вытирая руки полотенцем, подошла к столу.

– Баба, дед! – Я перенес направление удара в их сторону. – Сколько я помогал вам в саду? Обрабатывал виноградник, торговал фруктами… (Я действительно прежние годы каждое лето ездил к ним в Азербайджан, где они еще недавно жили, и помогал в саду). Ну, и вы помогите мне!

Пришло время нанести основной удар. Главным калибром!

– Через два месяца у меня день рождения, – сказал я. – Мне ведь восемнадцать исполняется! Ну, пусть это будет подарок мне на совершеннолетие! Мама, дедушка!

Невооруженным глазом было видно, что они заколебались. И я нанес завершающий удар:

– Я обещаю, если вы сейчас поможете мне, я закончу школу с медалью!

Это было еще то! Мечта моих родителей, и до сих пор – совершенно не интересовавшая меня деталь завершения школьной учебы.

– Я обещаю! – я бил и бил в нужное место.

– Но зачем тебе такие деньги? – папа почти согласился, но продолжал искать лазейку для отступления.

– Я куплю магнитофон и гитару! И кое-какие оборудование!

Я имел в виду микрофон и бобины с магнитной лентой для «Чайки-М».

– Гитара – понятно, – вмешалась в разговор мама. – Но магнитофон – это ведь роскошь! Нет, Толянчик, это слишком дорого.

– Ну, все! – сказал, вставая, дед. – Мы тебе, внучек, подарим. Мы на день рождения не приедем, так что заранее тебя поздравляем!

– Де-ед! – всплеснула руками бабушка.

– Все. Хватит, бабка! Пошли, внук, одеваться…

– Подожди, деда! Так а как с тренировками? С крюком, нитками?

– А-а-а! – махнула рукой мама. – Чего уж, тренируйся!

И папа что-то промычал под нос – типа, вот ведь хитрый какой пацан получился! Всего добьется!

Вслух же он сказал:

– Медаль что б была!

На что я ему ехидно ответил:

– Отчитываться буду перед дедом!

Хоть день был и праздничный – почта, банк и магазины работали – по три дня эти структуры тогда не отдыхали. А нынче 31-е было воскресеньем, так что мы дедом Ильей что называется – «оттянулись по полной».